Обе неприятельские стороны знали, что в «Голубом Вепре» останавливались все группы, и поэтому перед дракой они пережидали время. Однажды ночью мы были в «Голубом Вепре» вместе с Джеффом Беком; мы ели, как вдруг тут заметили рокеров за цистернами с бензином с дубинками, бейсбольными битами и велосипедными цепями, которые не сводили с нас глаз. Я понял, что надвигаются неприятности, и решил смыться, пока что-нибудь не произошло, но Джефф вступил с ними в препирательства — он кричал из окна: «Идите на., вы, п*****ки!» и делал соответствующие жесты.
Я спросил Джеффа, какие у него мысли по этому поводу, вроде: «Каким макаром мы теперь отсюда уберёмся?»
Единственное, что промелькнуло у него в мыслях, было: «Бежать». Так что мы бросили нашу еду и рысью выбежали из кафе прямо к нашей машине. В ту ночь нашим водителем была какая-то мягкая женщина — само собой, никудышний шофер. Рокеры бросились вслед за нами. Джефф сел за руль и дал газу, женщина уплыла на место пассажира, а я, лишь только увидел, что заднее окно открыто, сломя голову прыгнул в него. Эти парни в коже добрались до машины и начали колотить по ней, так что Джефф дал задний ход, отбросив одного из рокеров к бензиновой цистерне, а потом резко рванул вперед и отбросил еще одного рокера к стенке. Эти парни теперь просто пылали от ярости и всё еще пытались залезть на машину или стукнуть по ней, в то время как мы выруливали оттуда. По тому же сценарию развернулось действо на поезде в Италии, на этот раз по-итальянски. Нам опять удалось смыться.
Спустя какое-то время мои успехи в “Birds” позволили мне собрать достаточно денег на свою первую заказную гитару. Мне сделали её у Джима Маршалла из Илинга, а Терри Маршалла (он сопровождал братьев Эверли и был почитаемой персоной) подобрал её для меня. Это был инструмент с переделанным корпусом от «Фендера Телекастера» с 12-струнным грифом от «Данэлектро», которую я заказал перекрасить в изумруднозеленый цвет. Здесь же мне сделали колонку-«шкаф» с двойным корпусом — такую огромную штуку с восмью 30,5 — сантиметровыми громкоговорителями в каждом отделении корпуса вместо обычных четырех. В то время Пит Таунзенд прославился благодаря тому, что все его динамики находились в одном «шкафу». Он пришел к Маршаллу, когда я покупал свой, и когда увидел мою колонку, то посмотрел на меня и сказал: «Ах ты негодник!» Я в этом плане «побил» его. Я даже зашел еще дальше, приблизив мощность своего усилителя к 200-м ваттам. У регулятора громкости был максимум только до 11-и.
Таким образом, мы проводили наше время, играя вместе и знакомясь друг с другом поближе. Когда кто-то начинает вспоминать, как же хорошо было в эти старые добрые времена, и говорит, что тогда он не знал, насколько это было замечательно — я знал это. Я знал, как были хороши Клэптон, Таунзенд и Ричардс, когда они только-только прорывались наверх. Нетрудно было заметить, что они — восходящие звёзды.
Что касается Клэптона, то я встретил Крисси — девушку, ставшую моей первой женой — когда был на концерте его группы “Yardbirds” в клубе “Crawdaddy”. Она тогда была с Эриком, и все время присутствовала там, когда “Yardbirds” играли в качестве основной воскресной группы. Я бывал там же, потому что мне нравилась их музыка, особенно игра Эрика. Это был вечер, когда их игрок на гармонике Кит Рельф не пришел на выступление, так как заболел. Один из группы спросил: «Кто-нибудь здесь играет на губной гармошке?»