Повторюсь, что я очень изголодался по светской и красивой жизни, а для нее требовались деньги. А заработать деньги в СССР, не входя в конфликт с УК, я не умел, если это вообще являлось возможным. Наказание должно воздействовать в виде страха, а у меня он отсутствовал. Кстати, как и у 40 — 50 процентов других заключенных, которые повторно совершают преступления и повторно садятся на нары. Конечно, это малоприятно, когда живешь в скотских условиях, когда подвергаешься моральному унижению, не можешь свободно передвигаться и видеть родных. Но способность человека к адаптации просто поражает воображение! Моя тюремная жизнь отнюдь не изобиловала романтическими воспоминаниями и меня совсем не приворожила, как подчас привораживает других. Но не испытав моральных и физических унижений, я не испытывал и особого ужаса.
Преступление и наказание
Жить в обществе и быть от него свободным нельзя -полностью согласен с этим положением марскистско-ленинской, да и вообще любой разумной философии. И элементарной логики. И если в стране существуют законы, или не нарушай их, или эмигрируй. Или же нарушай и будь готов к наказанию. Но поскольку безнаказанно красть и убивать мало где позволительно, отъезд из нашей страны требовался меньшинству — прежде всего любителям свободы слова, вероисповедания и… честного частного предпринимательства. Их зона точно не могла исправить — это в крови.
Но не могла она исправить и остальных, ибо наказание не готовит почву для исправления и раскаяния, а просто демонстрирует неоспоримость силы. Остается страх. И вот парадокс. У многих ни разу не сидевших за решеткой боязнь неволи куда меньше, чем у прошедших этот этап. И поэтому многие из освобождающихся отнюдь не становятся на правильный путь, лишь начинают действовать изощреннее. А некоторые, типа меня, даже этого не начинали.
Получается, что русский человек, скорее, следует не закону, а внутренней этике. У фраеров и государства воровать можно, у друга нельзя, это можно, а это нельзя. Я считал, что заниматься бизнесом можно, и не понимал, почему нельзя. Потому что посадят? Для меня это не казалось весомым аргументом. Кстати, когда я жил в тюрьме, местные негласные законы оказались куда и понятнее тех, что на воле. Например, нельзя красть у соседа из тумбочки. Все ясно, комментариев не надо. А вот «подрывать социалистический строй незаконной коммерческой деятельностью» — это как расшифровывать?
Мой бизнес был связан с валютой и золотом — самая страшная, расстрельная статья. Но ощущение собственной правоты мешало мне правильно оценить ситуацию. Не было ни страха, ни даже чувства опасности. Я считал, что поступаю естественно и нормально. А многое вокруг, наоборот, казалось неестественным и непонятным. Почему инициатива одного человека душится государственными структурами — будь то торговля, производство, культура? Почему что петь — диктует государство? Я над этим задумывался, но не мог найти объяснения, мешало мировоззрение, впитанное в семье, в школе, в институте. Где-то в глубине души я знал, что прав. Вдобавок государственные законы не соответствовали природе человека, даже первобытный питекантроп хотел носить шкуру лучшую, чем у соплеменника. Вот и я хотел. И хотел ее носить не где-ни-будь за океаном, а на своей родной земле. Там, где я родился, там — где могилы моих родственников и друзей. Но это — поэзия. А проза жизни стоила мне 17 лет и 8 месяцев.