В конце концов мы стали учить его тому, чему он научил нас.
В день концерта подъехал лимузин, чтобы подвезти Кита и меня к моему дому. Мы с Китом не были слишком уверены в том, что так надо, и просто следовали повсюду за Бобом, чтобы помочь ему. Тут остановился грузовик, который вела дочь Боба, и Боб запрыгнул в него с вопросом: «Вы едете ? Мы играем в Филадельфии, мужик».
«Филадельфия ?» — Это было за 145 км отсюда, и дорога могла отнять у нас где-нибудь час с половиной, не считая времени, чтобы выехать из Манхэттена.
Боб сказал: « Следуйте за нами».
Так что мы с Китом сели в лимузин и сказали водителю: «Езжай за этим грузовиком». Кит посмотрел на меня исказал: «Хотелось бы, чтобы это, на., оказалось неплохо».
Это оказалось лучше, чем просто неплохо: это был “Live Aid”. На стадионе «Уэмбли» в Лондоне было 72 тыс. человек, а 92 тыс. — там, где мы играли — на стадионе им. Джона Ф. Кеннеди в Филадельфии, плюс 1, 5 миллиарда человек смотрели прямую трансляцию в сотнях стран, и всё это — ради сбора средств голодающих в Эфиопии.
Шоу завершилось выступлением Боба Дилана, которого сопровождали Кит и я. Находясь на ступеньках сцены, Боб повернулся к нам и сказал: «Давайте сыграем “Blowin’ In the Wind” («На крыльях ветра»)».
Я спросил: «Что ?» Он повторил: «Мы сыграем “Blowin’ In the Wind”», и к тому же было слишком поздно спорить с ним, потому что мы вышли на сцену.
Я просто не мог в это поверить: ведь что это была единственная его песня, которую мы не репетировали.
Прямо на середине песни одна из струн на гитаре Боба лопнула. Я увидел это, задумался на миг, снял свою гитару и протянул ему, а сам остался перед всем этим народом играющим на гитаре из воздуха. Меня окликнули сзади и вручили мне разбитые остатки «топора», на котором я смог бы сыграть слайдом. Когда мы закончили нашу последнюю песню, то повернулись назад, чтобы, к нашему удивлению, увидеть, что за нами собрались все участники концерта — они дышали нам в затылки.
В декабре 1985-го Мик, Кит, Билл, Чарли и я испытали, наверное, самую большую эмоциональную потерю, которую мы как группа когда-либо несли: Ян Стюарт скончался в возрасте всего 47-и лет. Я не говорю, что смерть Брайана не повлияла на них, но Брайан, когда он умер, был вне группы, а Стю всегда был сердцем «Стоунз».
Когда Эндрю Луг Олдэм стал менеджером «Стоунз» и понизил его в должности, Стю принял это как должное, со своим шотландским юмором, и так и пошло по жизни. Он любил свою музыку, особенно буги-вуги, и никогда по-настоящему не любил рок-н-ролльную жизнь. Когда мы хотели, чтобы он сыграл с нами в такой-то песне, он соглашался сыграть, только если ему нравилась музыка. Сейчас можно сказать, что ему действительно нравилось в те первые дни, когда он заведовал гастролями группы — он бронировал им отели настолько далеко от места проведения концерта, чтобы парни смогли погоняться за девчонками, но подозрительно близко к площадкам для игры в гольф. Спустя годы мы все переселились в большие дома, и у Стю тоже появились деньги, но он оставался жить в том же доме, где и всегда жил.