Пока рос, я в основном выжидал. Всегда знал, что где-то есть мир побольше, но тот, в котором жил я, тоже меня устраивал. О средствах массовой информации всерьез говорить не приходилось, поэтому жизнь, по преимуществу, была такой, какой ты ее видел. В детстве я делал то же, что, по-моему, делали все остальные: ходил строем на парады, гонял на велике, играл в хоккей. (Не играть в футбол, баскетбол или даже бейсбол у нас не считалось зазорным, но стыдно не уметь кататься на коньках и играть в хоккей на льду.) Как водится, и другое: купания в омутах и рыбных садках, катания на санках, — ну и особое занятие: «скачки на бампере», когда хватаешься за задний бампер машины и едешь по снегу, — фейерверки на Четвертое июля, шалаши на деревьях. Колдовское варево развлечений.
Кроме того, мы легко заскакивали на товарняк с железной рудой и, держась за лесенку с любого бока, доезжали до тех озер, куда можно спрыгнуть. Мы часто так делали. Детьми палили из воздушек, пневматических винтовок, стреляющих шариками от подшипников, и настоящих, 22-го калибра, — по консервным банкам, бутылкам или разжиревшим крысам на городской свалке. Кроме того, мы устраивали битвы на резиновых пистолетах. Резиновые пистолеты делались из сосны: дощечка вырезалась в форме буквы Г, ты брался за короткую сторону, а к боку крепко приматывалась бельевая прищепка. Резину мы добывали из автомобильных камер — тогда еще пользовались настоящей, толстой; мы нарезали ее тонкими кольцами, привязывали бантиками и натягивали с положения взвода — от прищепки — до рабочего конца ствола. Держа пистолет за рукоятку (а они делались всяких размеров) и нажав на спуск, ты отпускал резинку, и она слетала с пистолета быстро и яростно: цель поражалась в десяти — пятнадцати футах. Так можно было кого-нибудь серьезно ранить. Если тебя подбивали такой резинкой, жгло дьявольски, оставались рубцы. В такие игры мы играли с утра до вечера, один бой за другим. Обычно в начале мы делились на банды и надеялись, что в глаз не попадут. У некоторых пацанов было по три-четыре таких пистолета. Если тебя ранили, идешь в особое место под деревом и ждешь начала следующей игры. Но однажды все изменилось — тракторы и грузовики на рудниках стали снабжать камерами из синтетической резины. А она просто плюхалась с конца пистолета или пролетала всего фута четыре. Совершенно никуда не годилась. Наверное, сейчас, если б мы брали настоящую резину, было бы похоже на пули дум-дум.
Примерно в то время, когда появилась синтетическая резина, возникли и «драйв-ины» — открытые кинотеатры для автомобилистов с большими экранами. Хотя это было скорее семейное развлечение, потому что для него полагался автомобиль. Случалось и всякое другое. Прохладными летними вечерами — гонки переделанных машин по гаревой дорожке, в основном — «фордов» 1949—50 годов, битых, гробов на колесах, горбатых клеток с трубчатыми каркасами и огнетушителями; сиденья вынимались, дверцы заваривались. Они сталкивались и рычали, бились друг с другом и вертелись на полумильном треке, кувыркались через ограждение; вся дорожка была завалена таким металлоломом. Несколько раз в год приезжали цирки с тремя аренами и полноформатные ярмарки с аттракционами — кунсткамерой, хористками и даже настоящими уродами. Я на такой ярмарке видел одно из последних «шоу менестрелей» в черном гриме. В Мемориальном здании играли известные всей стране звезды кантри-вестерна, а однажды приехали Бадди Рич и его биг-бэнд — они выступали в актовом зале средней школы. Самым восхитительным событием лета было, когда в город приехала скоростная команда по софтболу «Король и его свита» и вызвала на поединок лучших игроков округа. Если вам нравился бейсбол, ее стоило посмотреть. «Король и его свита» состояли из четырех игроков: питчера, кэтчера, первого базового и кочевого шортстопа. Питчер был невероятен. Иногда он подавал со второй базы, иногда — вслепую, временами — между ног. Очень немногие игроки перехватывали его подачи, и «Король и его свита» не проиграли ни одной игры. Появлялось и телевидение, но не во всех домах были приемники. Телевизоры с круглыми кинескопами. Передачи обычно начинались около трех часов дня с тестовой сетки, которая не сходила с экранов несколько часов, а потом шли программы из Нью-Йорка или Голливуда, а часов в семь или восемь они заканчивались. Смотреть было особо нечего… Милтон Бёрл, Хауди-Дуди, Малыш Сиско, Люси и ее муж Дези — руководитель кубинского оркестра, семейка из «Папа знает лучше», где все даже у себя дома вечно одевались как на выход. В больших городах все было не так — там гораздо больше всего происходило по телевизору. «Американская эстрада» или что-нибудь в этом роде у нас не ловилось. Конечно, и другие занятия у нас тоже были. Хотя, разумеется, заштатный городок никуда не девался — очень узкий, провинциальный, здесь все по правде друг друга знали.