Незнание гамм и элементарных аппликатурных основ не может дать никаких шансов на успех и настоящий прогресс в искусстве, пианистическом в частности.
Кто-то, наверное, недоумевает: а зачем такие пианистические под робности, например, духовикам? Флейтист — знай себе высвистывай свои гаммочки, а тромбонист — выдувай свои гамища. Не будем здесь снова доказывать необходимость владения фортепиано в большей или меньшей степени музыкантам любого профиля. Это — общеизвестно. Но и среди пианистов, учащих и учащихся, можно услышать порой такое мнение»: «Зачем залезать в другой огород?.. То — теория, а то — исполнительская практика, разные области…» Вот в этом-то и беда, что разные, да еще отгороженные друг от друга стеной немалой высоты. А должно быть не «разные области», а общая музыкальная нива.
Многие музыковеды-теоретики не играют ни на каком инструменте. Некоторые исполнители имеют весьма смутное представление о музыкальной форме, теории музыки, гармонии и прочих как будто теоретических, а на самом деле практических тонкостях. Допустимо ли это? А ведь такое неестественное состояние музыки тянется уже не одно столетие, хотя, конечно, истинные музыканты, такие, как С. Танеев, С. Рахманинов, А. Рубинштейн,
С. Прокофьев, Д. Шостакович, Г. Нейгауз «спасают» музыку от унылой дифференциации.
Мы понимаем, что глобальное развитие дифференциации труда во всех областях человеческой деятельности — науке, технике, ремесле и прочее — не могло не отразиться на искусстве и, безусловно дифференциация труда подняла на более высокую ступень различные виды деятельности в области музыки; те музыкальные произведения, которые раньше входили в репертуар виртуозов эстрады, теперь входят в педагогический репертуар учеников средней школы: те учебники теории музыки, по которым учились наши деды и прадеды, в наши дни выглядят наивными. Все это верно. Но не пора ли восхождение к высотам сочетать с углублением и расширением? То есть не пора ли, воспитывая ученика, будущего музыканта-профессионала, ликвидировать тот разрыв между музыкальной теорией и практикой, который существует в преподавании в музшколах, училищах, консерваториях? Эти наши строчки адресованы больше к учащим, чем к учащимся. Правда, мы не надеемся, что наше «воззвание» заденет педагогические струны всей армии преподавателей, да и навряд ли книга дойдет до всех. Но мы знаем, что в отдельных школах часть педагогов работает в этом же направлении. В нашем учебнике, в каждой его главе мы стараемся дать хоть какой-то материал, который мог бы послужить связующим звеном для разобщенных теории и практики. В данном случае им явились гаммы, о которых мы должны дать еще дополнительные сведения в связи со слуховым представлением.
Как известно, музыкальный слух бывает двух видов — абсолютный и относительный. Последний не знает абсолютной высоты отдельных звуков и тональностей, но все же звучание их ему небезразлично. Подключив элементарные теоретические знания к предлагаемой выше универсальной формуле аппликатуры гамм, а именно: постоянно регистрируя в своем сознании за инструментом и вне его отдельные звуки, интервалы и аккорды в их обязательном отражении, качество абсолютного слуха посте пенно явится само собой без всяких надуманных искусственных упражнений, в том числе ориентации на камертон, диапазон собственного голоса, тембр инструмента и так далее. Опыты показывают, что некоторые учащиеся даже боятся себе в этом признаться, так как уверены, что эта «исключительная» способность даруется человеку от рождения, Тут, очевидно, нелишне напомнить, что музыкантами не рождаются, а становятся.