Около десяти часов утра меня разбудил исгошныи звон телефона. Я неохотно потянулся к трубке и сразу узнал нью-йоркский выговор Линды Истмен, блондинки, жившей в то время с Полом Маккартни.
— Где диск Пола? Нам он нужен прямо сейчас. Мы должны срочно получить его обратно… — тараторила она, а я пытался тем временем проснуться, прийти в себя и понять, о чем она вообще толкует.
— О’кей, — наконец ответил я. — Вы сейчас в Сеит-Джонс Вуд, это рядом, так что после полудня я занесу его.
— О нет, это слишком поздно, а нам он нужен немедленно, — заявила она еще более враждебно.
«Черт, — выругался я про себя, — она ведет себя так, словно приходится Полу женой, или матерью, или кем-нибудь в этом роде».
— Л ну-ка дай мне Пола, — устало проговорил я.
— Что за фигня? — спросил я у него. — Что с ней такое? Я сказал, что занесу запись. Ты же сам дал мне диск, чтобы я его послушал. Почему я должен просыпаться от криков Линды ни свет ни заря? Она что, думает, я собираюсь сбежать и украсть у вас эту запись?
Пол был, как всегда, дипломатичен:
— Не злись, Тони, все нормально. Линда просто слишком близко к сердцу воспринимает все мои дела. Сделай одолжение, занеси запись. Она успокоится, и все будет хорошо.
В полдень я подъехал к их огромному дому на Кэвен-диш-авеню, расписанному психоделическими картинами. Как обычно, по улице слонялся десяток-другой девушек, жаждущих посмотреть на самого привлекательного из Битлов.
Я позвонил в звонок на высоких зеленых деревянных воротах, затем через хрипящее переговорное устройство меня попросили представиться, и я назвался. Ворота со скрипом растворились, и я въехал во двор.
— Спасибо, Топи, — поблагодарил меня Пол, — и извини за эту суету, просто Линде взбрело в голову, что ты хочешь сделать пиратские копии, — идиотизм, правда? Несмотря на все это, она прекрасная девушка и единственный человек из всех, кого я знаю, который искренне заботится обо мне.
9
В углу студии «Олимпик», свернувшись клубочком, слов но дремлющий пес, лежал Брайан. На нем был привычный вельветовый пиджак. Большая красная гитара валялась рядом.
В соседней комнате, как было видно сквозь стеклянную перегородку, Мик и Кит смеялись и шутили с Дейвом Мэйсоном и Эриком Клэптоном, гитаристами, которых они пригласили для записи «Beggars Banquet».
— Вставай, Брайан, — я легонько потряс его. — Пора домой.
— Уйди, Тони, — огрызнулся он. — Оставь меня в покое.
Я видел, что его лицо совсем мокрое, как будто он долго плакал.
Он окунулся в работу над новым альбомом, полный надежд и энтузиазма. Провал «Satanic Majesties» доказал, что Брайан знает, что говорит, когда речь идет о музыке. И Джаггер пообещал, что в новом альбоме будет только рок и что да, конечно, они обязательно запишут одну песню Брайана. Более того, они даже собирались записать одну из вещей басиста Билла Уаймена.
— А теперь они не хотят ни о чем слышать, — бормотал Брайан, пока я тащил его к «роллс-ройсу», — Джаггер — Ричардс, Джаггер — Ричардс.. они хотят, чтобы их имена стояли под каждой песней и вся слава и деньги доставались только им двоим Я знаю, что могу писать песни, которые займут первые места в хит-парадах. Но они не желают даже обсуждать эту тему. Иногда они просто затыкают меня. Или не утруждают себя сообщить мне об очередной записи в студии. Они больше не хотят со мной играть. Хотят играть с Дейвом Мэйсоном или Эриком Клэнтоном… А меня избегают, как прокаженного. Однажды я напрямик заговорил об этом, и знаешь, что Джаггер мне сказал? Он сказал, я зануда. Сказал, что я нытик, зануда и вдобавок пе такой уж хороший музыкант, чтобы оставаться в группе Господи, парень, и это — моя долбаная группа! Ведь эго была моя идея, они бы ничего не сделали без меня, а теперь они меня выживают…