Взгляните на клавиатуру рояля с противоположной стороны (как бы «из зеркала»), поменяв соответственно цвет черных клавиш на белый, а белых — на черный. Вы заметите, что в этом фокусе, несмотря на замену цвета, конфигурация клавиатуры останется неизменной. Место привычных двух черных при обычном восприятии клавиатуры в данном случае займут белые — соль—ля, а трех черных — соответственно до—ре—ми. Тритон си—фа подобно оборотню в обоих случаях останется неизменным. Это позволяет сделать еще один парадоксальный вывод о том, что диатоника и хроматика, в сущности, одно и то же явление, постигаемое при восприятии в двух знакомых вам ракурсах — статике и динамике; разница лишь в том, какой ряд клавиш (белый или черный) принять за основной, исходный для нашего визуального и слухового восприятия. Природа хроматики заложена в сцеплении (взаимодействии) белоклавишной и черноклавишной диатоник. В противном случае — это голая абстракция, порывающая с основным критерием прогрессивной музыкальной теории — художественной практикой, творчеством.
Итак, хроматика — это мультиплицированная (от лат. тиМрНсо — умножаю, увеличиваю) диатоника, акустически и визуально закрепленная в конфигурации клавиатуры рояля как некая данность со строго регламентированным количеством перестановок-инвариантов двенадцатизвукового комплекса. В любых комбинациях (гаммы, интервалы, аккорды) возникающая интервалика остается стабильной.
Читатели, наверное, уже заметили, что в тематически последовательном изложении материала книги мы не придерживаемся строгих рамок, обусловленных названием той или иной главы, а свободно перебрасываем мосты от одной главы к другой — вперед и назад (так сказать, в перспективу и ретроспективу книги). Подобная взаимодополняемость необходима для достижения единства в поставленной це^ж: всесторонне обсудить избранный предмет исследования — курс элементарной теории музыки. Попутно отметим, что в музыкальнокомпозиционном смысле такой прием, с одной стороны, сродни так называемой аргументативной технике имитационной полифонии (например, И. С. Баха), а с другой — принципу монотематизма (например, в симфонических произведениях Ф. Листа, С. Танеева, А. Скрябина).
Давайте вернемся немного назад, к гаммам, и обратим внимание на органи ческую связь общепринятых двух типов аппликатур (1, 2, 3 и 1, 2, 3, 4 пальцы или наоборот) с приведенной выше перекрестной симметрией звуков-клавиш-нот. Эта связь и даже некоторая взаимозависимость весьма примечательны. Они вскрывают узаконенную равномерно-темперированным строем систему образования мажорных гамм из двух перекрестно-симметричных целотоновых лент до—ре—ми—фа-диез—соль-диез—ля-диез и ре-бемоль—ми-бемоль—фа—соль — ля—си, содержащих по три тритона каждая, не считая их обращений. Любая целотоновая лента, взятая сама по себе, звучит устойчиво, ибо является естественным отщеплением (надстройкой) шкалы обертонов (седьмой, восьмой, девятый, десятый и одиннадцатый обертоны). Не случайно древние мастера использовали мелодические попевки для боя башенных, надвратных колокольных часов, построенные именно на целотоновых лентах (например, бой часов на колокольне Киево-Печерской лавры).