«Для меня он символизирует мост, который продолжен от наших дней, с одной стороны, в прошлое, а с другой — в будущее. В этом… я вижу главное значение его творчества, его деятельности,— напишет Г. Канчели в статье к 75-летию А. Баланчивадзе.—…мне кажется, что Первая его симфония — новаторская в самом непосредственном смысле данного понятия, и ее значение для современной, да и будущей нашей музыки заключается именно в ее традиционности» (31, с. 47).
Всего лишь несколько лет спустя сходным образом охарактеризует Гиви Орджоникидзе в своей последней, уже посмертно вышедшей книге творчество Г. Канчели: «Он мыслит в определенном смысле традиционно. В его музыке трудно выявить момент новизны, если рассматривать выразительные элементы изолированно — хотя и можно констатировать поиск каких-то новых гармонических функций, новой интервалики, новых ладов. Основные же новшества выявляются в новой трактовке «традиционных элементов», конкретно — в оркестровой фактуре, в алеаторических приемах, драматургических принципах. Движущая причина всего этого — новое осмысление таких музыкально-поэтических категорий, как лирика и гротеск, драматическое и эпическое начала. Именно это создает новую фактуру, новые значения, острое очарование новизны» (2, с. 40).
Для грузинского искусства глубинная преемственность между, условно говоря, «основоположниками» — дерзкими новаторами 20— 30-х годов и «молодыми бунтарями», на редкость дружно выступившими на пороге 60-х,— скорее правило, чем исключение. Буквально во всех жанрах поколение «шестидесятников» подхватило и оригинально развило художественные заветы своих духовных отцов — подкошенного волной репрессий или же захлестнутого тугой петлей безвременья первоцвета грузинской советской интеллигенции. Именно «шестидесятники» положили начало очень важному периоду в истории грузинского искусства, периоду, получившему’с легкой руки Нодара Думбадзе неофициальное, но заслуженное наименование «маленького Ренессанса» (см.: 193, с. 24). Именно их творчество обозначило на мировом художественном горизонте совершенно новый феномен — грузинское искусство: нечто из Советской России пришедшее, но вместе с тем отнюдь не «русское», собственным языком, неповторимым мироощущением наделенное.
Но слава, признание, награды на всевозможные конкурсах и фестивалях будут позднее. Первое же впечатление от их дебюта Г. Орджоникидзе метко определил словом «бестактность» (1, с., 13). «Запомните, когда-нибудь грузинский народ плюнет в морду и тому, и другому» — это зафиксированные в стенограмме слова министра культуры Грузии на обсуждении спектакля «Ханума», поставленного Р. Стуруа с музыкой Г. Канчели (1968, Театр имени Ш. Руставели). «Листопад» Отара Иоселиани (1968) запретили как фильм, порочащий честь нации, а сам режиссер надолго остался без работы. В штыки были встречены в Грузии «Необыкновенная выставка» (1968) Эльдара Шенгелая и «Не горюй!» (1969) Георгия Дане-лия. Джансуг Кахидзе — первый после репрессированного в 1937 году Евгения Микеладзе грузинский дирижер мирового масштаба — в конце 60-х вынужден был уйти из Тбилисского оперного театра и даже на время уехать работать в Лодзь.