Неудивительно, что именно Шестая симфония заставила музыкантов впервые задуматься о новой ситуации в творчестве грузинских «шестидесятников». О ситуации, породившей такие феномены, как «Железный театр» О. Чиладзе или «Ричард 111» Р. Стуруа, «Древо желания» Т. Абуладзе или «Грузинская хроника XIX века» А. Рехвиашвили (110, с.21). В произведениях этой «новой волны» положительный герой если не вовсе устраняется, то, по крайней мере, терпит сокрушительное поражение, и грань между добром и злом истончается до призрачной амбивалентности. Нельзя назвать подобную ситуацию кризисной — хотя бы потому, что она принесла с собою очень значительные произведенйя. Но слушателю, зрителю, читателю сразу стало труднее по-прежнему восторженно любить грузинское искусство. Его, зрителя, читателя, слушателя, тоже в об-щем-то можно понять: коль скоро искусство идет в ногу с жизнью, значит, и сама жизнь становится все более невыносимой. Где же искать духовную опору, если она утрачена и в произведениях современников?
То есть она, конечно, есть, только поди-ка отыщи ее. Ибо на поверхности — сплошь реальная боль, неприкрашенная истина или кривая усмешка гротеска, и все это режет по живому, терзает и без того истерзанную душу…
Быть может, Г. Канчели так долго писал Шестую симфонию, столько раз переделывал ее именно потому, что никак не мог найти приемлемый для себя выход из сложной ситуации — не только художественной, но и социальной. Дело ведь было не просто в дилемме: завершить ли симфонию грохотом все сметающего взрыва (как во второй редакции) или же приписать к ней медленную и грустную коду3. В сущности, решался вопрос о жизненной позиции, о возможности и необходимости творчества. Несколько лет спустя в интервью английскому журналу «Tempo» композитор заметит, что сочинять музыку имеет смысл лишь до тех пор, пока человечество еще живет надеждой. ‘
Не знаю, можно ли назвать надеждой настроение, царящее в коде Шестой симфонии (Lento molto, от т. 2 в ц. 38). По крайней мере, кода дает время опомниться, задуматься, собраться с силами, чтобы жить дальше. Откуда черпает веру и каким образом вливает ее в слушателей^ бесконечно грустная Шестая симфония, в которой мажорных звучаний даже меньше, чем в Пятой,— ее суверенная художественная тайна. Но каким-то образом ей это удается.
і ‘
Это имя встречается на страницах книги особенно часто. Что поделаешь: Роберт Стуруа — самый давний и самый постоянный из всех постоянных сотрудников Г. Канчели. Со своими лучшими спектаклями они вместе объездили полмира: от Мексики до Австралии, от
Лондона до Тель-Авива. Г. Канчели писал музыку ко всем драматическим постановками Р. Стуруа за пределами Театра имени Ш. Руставели, в том числе к «Брестскому миру» М. Шатрова в Театре имени Е. Вахтаногова, к «Электре» Софокла и «Эдипу» Еврипида в античном амфитеатре Эпидавр (Греция), к комедиям А. Островского «Бешеные деньги» и Шекспира «Как вам это понравится?» в дюссельдорфском Schauspielhaus и к «Матушке Кураж» Брехта в Национальном театре Буэнос-Айреса Они сработались настолько, что Г. Канчели — в шутку, конечно,— берется поставить спектакль вместо Р. Стуруа, а режиссер — сочинить музыку к этому спектаклю.