Похоже на то, как будто ноги говорят рукам: «Туда, куда вы идете, мы идти не желаем». Руки служат исключительно для сохранения равновесия, но зритель не должен знать об этом, так как ни за что на свете не должно быть и речи о какой-либо тяжести. Тяготения не должно вовсе существовать. Единственная иллюзия, которой добиваются в балете, — это впечатление невесомости. Но могут ли при помощи этих своих идей и действий наши балетные танцовщицы дать нам иллюзию имматериальное™? Ничего подобного! Путем отрицания (а не отсутствия) закона тяготения они стирают противоположности оттенков.
Бесплотное может быть выражено при посредстве тела только при помощи контрастов, постепенных градаций в оттенках движений, другими словами — с помощью живой человеческой силы.
Мнимохудожественное назначение балета состоит в том, чтобы создать иллюзию невесомости человеческого тела. Единственное средство для выражения этой нелепой идеи нашли в движениях человеческих ног! Подошва ноги должна стараться доказать, насколько это возможно, неверность того факта, будто мы прикреплены к земле, будто вообще существует земля с ее непреложным законом тяготения.
Цель стопы — опровергнуть факт своего назначения; не должно существовать соприкосновения между нею и полом, точка опоры для всего тела должна быть сведена до минимума. Достаточно одного носка, даже только кончиков трех, двух и одного пальца. К сожалению, еще не достигли искусства удерживаться в равновесии на кончике одного малень кого пальца ноги. Это безусловно было бы идеалом балета, ибо чем меньше связи с землей, тем незначительнее видимость тяжести, а ведь только этого и добивается современное хореографическое искусство! К несчастью, мы пока еще не умеем летать (а может быть, и к счастью: движения крыльев вызвали бы, пожалуй, впечатление довольно значительной затраты усилий), и поэтому весь прогресс балета сводится к тому, чтобы танцовщики научились как бы парить в пространстве. Да, они добьются этого: они будут летать — либо погибнут, так как невозможно ведь столетиями добиваться осуществления неосуществимого идеала. Бессмысленность такого занятия была бы слишком очевидной.
Однако гладконатянутое розовое трико не в состоянии скрыть постоянного напряжения мускулов, служащих для приподнимания пятки, и атлетически непропорционально развитых икр. Усилия и напряжения мускулов постоянно сказываются, несмотря на все желание замаскировать их. И тщетны старания обмануть зрителя улыбкой. О эта вечная улыбка танцовщицы!
Вместо отсвета мысли на лице, вместо луча радости, что способна озарить все наше существование, вместо бессознательного выражения расцвета души — ремесленная улыбка, способная вызвать в нас лишь впечатление неспособности всего тела и ног доказать невесомость и бесплотность человеческого существа.
Зритель оказывается свидетелем двойной беспомощности: той, что проявляется в смешном «толчении» на месте, и той, что создает отвратительную улыбку. И вот для спасения критического положения на сцену вступают руки. Не давая никаких новых нюансов, не внося никакого художественного оживления, они все же пытаются сгладить то смешное и отвратительное зрелище, что разыгрывается перед нами. И что же? Следуя примеру ноги, рука тоже достигает одного лишь самоотрицания. Она, верная спутница всех наших поступков, посредством бесконечно разнообразных движений рисующая нам обольстительные картины человеческой жизни, раскрывающая связь между человеком и материей, между духом и телом, пластической живой силой пальцев способная изображать нежность и очарование сорванного цветка, душевное состояние, выливающееся в бесконечных ласках, нежные веяния звуковых волн, она — о бедная рука! — служит лишь тому, чтобы иллюстрировать легковесность тела.