Глава IV
Нотное письмо явилось результатом неустанного стремления создателей и исполнителей музыки привести услышанный мир звуков к уникальному триединству — вижу — слышу — воспроизвожу.
К глубокой древности относятся первые попытки человека в создании письменности. В зависимости от зарождавшихся общественных отношений, от природных климатических условий, от намечавшихся расовых различий и еще от многих-многих, возможно, неведомых нам условий в разных уголках нашей планеты развивалась своя письменность. При сравнении письменности разных народов порой обнаруживаются некоторые черты сходства, порой — резкого различия, несходства. Несходства не только в начертании самих знаков письменности, но и в способах их начертания: по вертикали (Китай), по горизонтали справа налево (Персия), слева направо (общеевропейский способ).
Подобно фиксации речи в знаках, человек ощутил потребность закрепить создаваемую им музыку, чтобы спасти ее от забвения. Весьма вероятно, что эти две проблемы — закрепление речи и закрепление музыки не шли параллельно: на сколько тысячелетий отставала вторая — неведомо. В эпоху древних восточных цивилизаций, когда страны были разобщены, безусловно, каждая имела свой способ записи музыки. Древнейший способ фиксации высоты звука идет опять-таки от Древней Греции. Для этой цели были использованы буквы греческого алфавита, писавшиеся в различных положениях. Фиксировалась только высота; длительность зависела от ударяемых и неударяемых слогов поэтического текста, который главенствовал над музыкой.
Прекрасен миф об Орфее, воплощенный и в поэтическом творчестве и в изобразительном: на вазах в эпоху Античности, на картинах средневековья и Ренессанса мы видим его играющим на лире (или кифаре) среди деревьев, в окружении птиц, зверей; здесь хищный лев соседствует с кроткой ланью. Символика понятна: все и всё подвластны музыке, язык ее понятен всем… И в наше время язык ее понятен всем. Поистине музыка — это международный язык для всего человечества. И запись его должна была стать международной, общепонятной. После многовековых изысканий музыкантов разных стран и народов она действительно стала таковой.
На Руси после принятия христианства появилось крюковое письмо. В Западной Европе — невмы*, родственные нашим крюкам. Неудобство и тех и других заключалось в том, что они, скорее, напоминали движение знакомой уже мелодии, чем давали возможность исполнить новую.
Первым этапом усовершенствования невменного письма была горизонтальная линия наподобие струны, проведенная по невменным знакам. Монах-музы-кант IX — начала X веков Г укбальд, очевидно, обрадованный своим открытием (именно он провел эту линию), нагромоздил их еще до двадцати. Между линиями стал писать текст песнопения (молитвы). Поскольку каждая линия и промежуток между ними не обозначали определенный звук, а только взаимоотношение между ними (кто выше, кто ниже), получалось, что отдельные слоги текста скакали по разным линиям. Глаза утомлялись от такой эквилибристики. Есть сведения, что певцы неохотно пользовались этим новшеством, предпочитая обыкновенные невмы. Но, как говорится, в этом изобретении было рациональное зерно, и взрастил его известный уже вам Гвидо Ареццо. Плодами его трудов мы пользуемся до сих пор; ему мы обязаны удобством нашего нотного письма. В отличие от Гукбальда, Гвидо Ареццо взял всего четыре линии: одну красную, другую желтую или зеленую и две черных. В начале каждой линии поставил различные буквы, закреплявшие за каждой линией определенный звук. Впоследствии из этих букв образовались ключи, существующие и в наше время. Первоначально ставили любые буквы из тех, что обозначали определенные звуки, с течением времени стали отдавать предпочтение трем буквам: С, F, G.