Количество тонов и полутонов определяет качественную, иначе т о-новую величину. Например, терция (вообще, всякая) —ее ступеневая величина три ступени; тоновая — полтора тона в малой терции и два — в большой.
Заучивать количество тонов и полутонов во всех интервалах — это нудное и неприятное занятие. Подсчитывать их, водя глазом или пальчиком по клавишам, как это делают многие начинающие ученики, тоже не стоит.
Расходясь поступенно в разные стороны клавиатуры сначала от ре, затем от ля-бемоль, вы сразу же заметите, что, скажем, идя от ре, получаются взаимоотра-жаемые звуки: до и ми, си и фа, ля и соль. То же самое произойдет, если мы возьмем другое «зернышко» — ля-бемоль. Получим — соль-бемоль (фа-диез) и си-бемоль (ля-диез), ми-бемоль (ре-диез) и ре бемоль (до-диез).
Если все хорошо усвоили взаимоотражаемость отдельных звуков и научились представлять их не глядя на клавиатуру, то легко будет понять и взаимоотражаемость интервалов. В этом деле помогут следующие схемы:
Схема-пример 46 отражает строение белой клавиатуры. Знание ее необходимо. Она должна стать для вас аксиомой. Это освободит от зубрежки, которая все равно не приносит пользы.
Примечательно, что, перевернув эту схему-пример «вверх тормашками», получаем точно то же.
По аналогии можно догадаться, что подобную схему надо построить с участием ля-бемоль:
Понятно, что она отражает строение черной клавиатуры. Эту схему, как не крутите, симметрии не получите, потому что положение ноты ля-бемоль на письме в скрипичном ключе не симметрично. И в этом есть своя закономерность. Только положение звука ре в басовом ключе дает симметрию и на письме, и в расположении звуков-клавиш на фортепиано. Что ж, на то он и ре (от лат. Rex — царь).
При подстановке скрипичного ключа симметрия на письме остается, но в расположении звуков-клавиш она примет другую точку отсчета (какую именно, вы поймете, познакомившись с главой об аккордах). Лишь пример 46 симметричен во всех отношениях. К нему-то мы и возвратимся, добавив уже известные вам взаимоотражаемые черные звуки-клавиши-ноты:
Заметьте, что общее количество энгармонических замен в примере не превышает четырех диезов и четырех бемолей. В этом кроется ответ на вопрос, почему в музыке добаховского периода и позже композиторы обычно ограничивались небольшим количеством знаков — максимум четырьмя (таков, например, выбор ладотональностей в Маленьких прелюдиях и фугах, Инвенциях И. С. Баха). Тональности с большим количеством знаков (5, 6, 7) не использовались. В последующие века «злоупотребление» энгармонизмом белых и черных клавиш рассеивало мирную атмосферу этой музыки, нарушало ее гармоничность, равновесие.
А теперь внимательно присмотримся и прислушаемся к обеим схемам. Каких интервалов нет? Отсутствуют тритон, малая секунда, большая септима и малая терция. Так в чем же дело? Видимо, недаром первый из них получил название «дьявола в музыке», а последний пренебрежительно назвали «фальшивой октавой».
Вспомним натуральный звукоряд. Кто не вспомнил, загляните в эпиграф главы «О звуке» и предложенное вам самостоятельное задание на построение натурального звукоряда до двадцать четвертого обертона. Под каким номером находится обертон, дающий увеличенную кварту? Под одиннадцатым, да еще со знаком, показывающим сомнительную точность! Обертон большой септимы — под пятнадцатым, малой секунды — под семнадцатым, а малой терции — под девятнадцатым, то есть обертоны, фактически не воспринимаемые нашим слухом, но безусловно существующие. Вспомните, что такое статика и динамика, покой и движение, центробежная и центростремительная силы, и вам станет ясно специфическое значение описываемых интервалов как в конструкции темперированной системы, так и в создании музыкальных творений.