Помню, как на тбилисской премьере сидевшая впереди женщина расхохоталась при звуках начального Allegro maestoso. Действительно, в этой теме есть терпкий привкус китча, и тем не менее — а, может быть, отчасти и благодаря этому,— она наделена специфическим для быстрой музыки Г. Канчели властным жестом; независимо от слушательских симпатий или антипатий, Allegro maestoso захватывает и тащит за собой, не давая опомниться. (Совсем как у Галактиона Табидзе: «Это я! Это я, ветер, откройте двери, откройте скорее!» — и попробуй-ка не открой!) С точки зрения стиля конгломерат воистину чудовищный: заглавная интонация Девятой Бетховена, втиснутая в диапазон октавы и остраненная «грузинской» натуральной септимой в затакте; многократно повторенный мотив в объеме тетрахорда — он крутится на одном месте, словно вцепившись в собственный хвост; размашистый оборот в духе русских хоровых песен, правда, на фоне басового пласта, близкого к имеретино-гурийскому хоралу; биг-бендовые гармонии — далекий отзвук лейтмотива «Детей моря»; «баховские» секвенция и кларин-ная фанфара… Но весь этот мутный поток, клокочущий в теснине среднего регистра медных, устремляется вперед с доподлинной серьезностью, отбрасывая полистилистические или стилизаторски-игровые эффекты. Он наваливается, как рок: стопудовой тяжестью заранее обреченного подъема, яростью учащенного дыхания, а главное — постоянной сменой эмоциональных оттенков, при таком-то лобовом натиске! — из огня да в полымя, да в леденящую бездну, а оттуда к супероптимистическому, сверхутверждающему заключительному кадансу.
Как ни странно это кажется сегодня, но поначалу тема Allegro maestoso предназначалась для Шестой симфонии, она звучала в клавире и в первом варианте партитуры и выпала лишь при монтаже. Почему «Эпилог» начинается именно с нее? Послушать автора, так сделано это было чуть ли не против его собственной воли.
— Быстрое начало в Седьмой симфонии появилось по просьбе Р. Щедрина. После московской премьеры Шестой симфонии он подвез меня до гостиницы и по дороге высказал свое мнение об услышанном. В целом музыка ему понравилась, однако он очень корректно намекнул, что я повторяюсь, и попросил следующее сочинение начать с быстрой музыки, что я и сделал.
Нельзя не заметить, что сам Р. Щедрин рассказал эту историю несколько иначе — правда, еще до премьеры «Эпилога».
«Однажды, встретившись с Гией Канчели где-то в кулуарах наших музыкальных лабиринтов, я сказал ему с бестактной открытостью, но предельно дружелюбно и откровенно: «Я хотел бы, чтобы твоя следующая симфония началась с музыки быстрой и громкой…» Он поборол в себе ответ, как-то осунулся и побледнел и со свойственным ему тактом произнес: «Может быть, посмотрим…»
Но новая его симфония опять началась в темпе Largo, а первые звуки ее раздались даже не с эстрады, а из-за сцены, они были едва слышны…
После долгих и горячих аплодисментов коллеги вереницей потянулись за кулисы поздравить композитора и всегдашнего интерпретатора его музыки, талантливейшего дирижера, славного Джан-суга Кахидзе.