Джаз продолжаю любить и сегодня.
— А что было дальше?
— С грехом пополам окончив музыкальную семилетку, срезавшись на вступительном экзамене в училище (— На чем? — Не смог отстучать ритм хоруми), заниматься музыкой перестал надолго. Понятно, что десятилетний пробел в профессиональном образовании ничего хорошего принести не может. Особенно, если такой перерыв приходится на период повышенной познавательной активности человека.
И все-таки, на мой взгляд, в данном конкретном случае и в данную конкретную эпоху провал на экзаменах обернулся скорее во благо. Г. Канчели избежал балласта того академического образования, которое в начале 50-х годов в сфере музыки было особенно академичным 2. В период, действительно существенный для формирования личности, в том числе личности художественной, он оказался полностью предоставленным самому себе. В долгих импровизациях — пусть пока непознанно — производился первый интонационный отбор, нащупывалась «личная нота» в общеизвестном и злободневном. Героические усилия И. Ореховской не пропали даром. Много лет спустя кинорежиссер Георгий Данелия даже назовет «блистательное» владение фортепиано одним из недостатков своего постоянного сотрудника: «…я обычно прошу его играть только мелодию — одним пальцем, без всякого украшательства, иначе, что бы он ни сыграл, звучит красиво» (182, с. 78).
В 1954 г. Г. Канчели поступает в Тбилисский государственный университет на геолого-географический факультет. (— Тогда геологи были в моде; к тому же отец очень хотел, чтобы я, по семейной традиции, стал врачом. Я, конечно, должен был сделать все как раз наоборот.) И лишь окончив первый курс, неожиданно решает изменить профессию — несмотря на то, что роковой экзамен по высшей математике остался позади и дальнейший университетский курс уже не внушал особых тревог.
— Нас отправили на летнюю практику в шахтерский город Чиату-ра. Расселили в здании школы: спальные мешки на полу, один умы* вальник, все прочие «удобства» — во дворе. На следующее утро был пройден мой первый геологический маршрут — 17 километров с полной выкладкой в тридцатиградусную жару. Дотащившись вечером до заветного мешка, я вынул лист бумаги и начал составлять список профессий, не требующих ходьбы пешком и знания высшей математики. Список оказался довольно большим. После недолгих раздумий предпочтение было отдано музыке, потому что в ней у меня был уже какой-то опыт, и мне казалось, что, приложив необходимые усилия, я смогу когда-нибудь добиться желанной цели: создать собственный, пусть небольшой, джазовый коллектив.
Для поступления в консерваторию предстояло параллельно с занятиями в униерситете пройти полный курс музыкального училища. Известный грузинский музыковед Христофор Арамович Аракелов снабдил будущего композитора весьма основательным теоретическим багажом (— Я был совершенно безграмотен в теоретическом смысле, не мог записать ни одной мелодии. Он же оказался настолько добросовестным, требовательным педагогом, ч^о мне было неловко подводить его, и я готовился к урокам очень старательно); написать вступительную программу по композиции — романс на стихи И. Чавча-вадзе, пьесы для скрипки и фортепиано — помог Отар Гордели. «Внештатными» же консультантами, а вскоре и ближайшими друзьями стали Сулхан Насидзе и Бидзина Квернадзе.